Но меня интересовала только ее рука. Конечно, есть более простые способы посмотреть руку, но этот имел свои преимущества. Она, конечно, была — татуировка в виде доллара, украшенного головой змеи.
— Ты можешь смотреть, мальчик, но трогать запрещено. Ты еще не выложил монету.
Она ждала, сунув пальцы за резинку трусиков.
— Не утомляйся, крошка. — Сожаление прозвучало в моем голосе. — Я не покупатель.
Она покраснела от гнева:
— Смотри, какой подлец! Ты что же думаешь, можно заставить меня прийти сюда, а потом глазеть за так…
— Одевайся, — сказал я.
— Ты играешь с огнем! Нельзя насмехаться над девушками Снэка[2] Леннигана. Если он не получит причитающиеся ему деньги, может быть всякое.
— Снэк Ленниган, говоришь?
— Давай не прикидывайся! Ты знал правила, если тебе известен пароль. Будь я на твоем месте, быстро бы выложила сотню монет, иначе можешь ждать визита, не похожего на мой, разумеется. Они крепкие, эти ребята Снэка! Они не любят, когда их девушек обводят вокруг пальца. Ты же не хочешь неприятностей? За несчастные сто баксов!
Сунув руку в карман, я достал свой значок и показал ей.
Она побледнела как смерть.
— Коп! Проклятый коп! Я чувствовала, что мне сегодня не повезет!
— Оденься, — сказал я. — Потом поговорим.
Она взяла платье, надела через голову, застегнула «молнию» и разгладила ткань на теле.
— Сержант, — начала она. — Я…
— Лейтенант!
— Лейтенант! Тем хуже! Послушайте, лейтенант, давайте договоримся. Если я не в вашем вкусе, то, может, сто долларов вас заинтересуют? Сто долларов за то, чтобы забыть, что я была у вас. — У нее на лице блеснул свет надежды. — И, если вы не знаете города, я могла бы поводить вас по шикарным местам… за так!
— Незачем.
— Хорошо, — сказала она покорно. — Вы меня заберете? Кто вы, собственно? Из полиции нравов? У вас что, в Пайн-Сити недостаточно порока, что вы приехали за этим сюда?
— Я не из полиции нравов. Я из службы шерифа. И Вэйл-Хейтс наш сектор. — Взяв бутылку, предложил: — Выпьешь еще стаканчик?
— Ну да, — сказала она, разинув рот.
— Садись. Может, и есть средство все устроить.
Я наполнил стаканы и подошел к блондинке, сжавшейся в углу. Когда я протянул ей полный стакан, она упала в кресло с совершенно ошалелым видом.
— Закурим?
— Спасибо.
Она взяла сигарету дрожащей рукой. Я поднес огня.
— Что будет? — спросила она. — Вы арестуете меня или нет?
— Зависит от тебя, крошка Френки.
— Что это значит? — Она посмотрела мне в лицо, и губы ее скривились в понимающей улыбке. — Понятно! Вы меня отпускаете, но не просто так. Ладно, могу предложить сто пятьдесят, но больше у меня нет, правда, лейтенант!
В Вэйл-Хейтс, видимо, существует твердая такса подкупа. За сто пятьдесят — лейтенанта, за сто — сержанта. В таких условиях шериф должен стоить все триста пятьдесят.
— Слушай, Френки, последний раз говорю: мне не нужны твои деньги. И я не собираюсь делать турне по злачным местам. Я даже тебя не хочу. Меня интересуют только сведения. Понятно, нет? Ты скажешь все, что я хочу знать, и расстанемся по-хорошему.
Я подошел к столу и взял ее сумочку.
— Эй! — вскричала она встревоженно. — Это мое.
— Ясно, что не мое. Не люблю черного.
Я открыл сумочку и вытряхнул содержимое на стол. Там была всякая ерунда, как у всех женщин, и пачка купюр. На вид немного больше, чем сто пятьдесят долларов. Мое внимание привлекла записная книжка. Пока я перелистывал ее, Френки внимательно наблюдала за мной. Имена, адреса, различные даты. Я насчитал в среднем по три записи в неделю, но иногда встречалось и семь, и восемь. Наиболее часто повторялось: «Пират», «Джо». Джо, конечно, бармен. Была также отметка на завтра: «Прием у Кауфмана. Платье вечернее».
Я сунул книжку в карман, а все остальное в сумочку. Френки все еще наблюдала за мной скорбным взглядом.
— Так как насчет сделки? — спросила она.
— Сведения. Ты ответишь на несколько вопросов и будешь свободна.
— Что за вопросы?
— Например, твоя татуировка. Что это, в сущности, значит?
— Вам это должно быть известно, — сказала она. — По знаку каждый поймет, что я — одна из девушек Снэка Леннигана.
— Кто это Снэк Ленниган?
— Этого я не знаю.
— Наша сделка зависит от того, насколько искренне ты отвечаешь на вопросы, Френки. Это еще только первый!
— Нет, без дураков, лейтенант, не знаю!
— Короче, ты из конюшни Снэка Леннигана, но никогда его не видела?
— Чистая правда. Я даже не уверена, что он на самом деле существует.
— Ну, Френки, старайся по крайней мере, чтобы все было правдоподобно! Ведь я должен поверить твоей истории.
Она одним глотком опустошила свой стакан.
— Послушайте, я работаю на него только три месяца, — боязливо объяснила она. — Раньше я служила в придорожном ресторане, где клиенты обслуживаются в машине, как раз на выезде из Вэйл-Хейтс. Это была не жизнь — целый день подавать сосиски и мороженое и бегать от одной машины к другой с тяжелыми подносами. Тем более в открытой блузке и обтягивающих брюках, так что каждый клиент, сделавший заказ на пятьдесят центов, считал, что за свои гроши он может еще и девушку лапать для аппетита.
— Я посочувствую тебе завтра. А сейчас вернемся к Снэку Леннигану.
— Так я подхожу к этому. Однажды я была в салоне красоты, собиралась сделать массаж, прическу, ну и все остальное… Я болтала с массажисткой и, слово за слово, пожаловалась, как тяжело работать в ресторане…
— Как звали ту девушку? Лейла Кросс?
— Нет.
— Тогда Ольга Кельнер?
— Раз вы и так все знаете, зачем меня спрашиваете?
— Мне нравится твой голос, крошка.
Она пожала плечами.
— Короче, я ей рассказала, какая это собачья работа и как бы мне хотелось найти парня с деньгами, пусть женатого. Она ответила, что такое возможно, надо только быть поумнее. Я сначала подумала, что она шутит, но по ее глазам поняла, что это всерьез. В тот же вечер мы встретились. Сначала приняли несколько стаканчиков в баре, потом зашли к ней, и там она меня просветила.
Френки скрестила ноги, не заботясь о том, что ее юбка поднялась до бедер. Красивые ноги, черт возьми! Ремесло копа имеет свои неудобства!
— Она мне призналась, что работает на Снэка Леннигана, — продолжала Френки, — который управляет самым крупным делом с девочками по всему Западному побережью. Система несложная, как она объяснила. Предприятие ищет клиентов и передает девушкам их имена и адреса. Ночь стоит сто долларов. Снэк Ленниган берет сорок, остальные — девушке. За два вечера в неделю можно заработать больше, чем за шесть в моей забегаловке… Я сказала, что это мне подходит, но Ольга предостерегла: «Подожди, надо еще кое-что объяснить. Этот Ленниган шутить не любит. Пока с ним честны, он честен тоже, но если его надуть, можно здорово поплатиться». Потом она объяснила про татуировку. Ее имеют все девушки Снэка. Это его марка. Девушку с таким знаком лучше не обижать — слишком опасно.
— Понятно, — отрезал я.
— Кроме того, это удобно для клиентов, — продолжала Френки. — Когда они приезжают в город, где никого не знают, стоит только показать знак, и тут же пришлют девушку, как сегодня вечером меня к вам. Большинство барменов, рассыльных — в деле, и шоферы тоже. И так по всему Западному побережью. Все это объяснила мне Ольга.
— Девушки связаны с барменами и рассыльными?
— Чаще всего с ними. Иногда информацию передает Ольга. Но она уехала несколько дней назад и оставила мне номер телефона. Я звоню каждое утро в одиннадцать часов, если у меня нет работы на несколько дней вперед.
— Кто тебе отвечает?
— Не знаю, лейтенант. Клянусь! Мужской голос, вот и все! Когда он берет трубку, я называю свое имя, и он дает мне список клиентов. Если у него ничего нет, я, как сегодня, обращаюсь к бармену или звоню в другие заведения. Бывает так, что клиентов нет. Тогда я возвращаюсь домой и снова звоню по телефону. Меня оставляют в запасе на случай запоздалого выхода, например на вечеринку.
Я допил свой стакан, подумал минутку и налил другой, но решил, что это может подождать.
— Ты знала Лейлу Кросс?
— Она вроде работала в салоне красоты?
— Да.
— Пару раз я причесывалась у нее, но не могу сказать, что хорошо знакома с ней.
— Тебе известно, что она тоже работала на Снэка?
— Нет, — ответила она.
— А Анжелу Маркой ты знала?
— Нет. Я имела дело только с Ольгой Кельнер, лейтенант.
— А сорок долларов, как их передают Снэку?
— Я посылаю их каждую неделю на абонентский ящик на главной почте Пайн-Сити.
Она назвала мне номер ящика, я его записал.
— Вы никому не скажете, что я дала вам этот номер, лейтенант? Они меня убьют, если узнают.